Блог-экспедиция «Зона». О жизни и судьбах

Блог-экспедиция «Зона», организованная компанией Силамедиа, была достаточно необычным проектом. В его рамках журналисты из различных регионов отправились в Карелию, чтобы в полевых условиях исследовать одну-единственную, но при этом невероятно многогранную тему: каким образом места лишения свободы влияют на жизни людей — самих сидельцев, работников колоний, людей, которые волей случая живут рядом с учреждениями уголовно-исполнительной системы. Тема, обычно обделенная вниманием российских СМИ, но тем не менее имеющая серьезное общественное звучание. Достаточно сказать, что в российских колониях отбывают наказание более полумиллиона человек (в прежние годы это число доходило до миллиона), ежегодно порядка сотни тысяч осужденных выходят на свободу. Таким образом, очень многие наши сограждане либо имеют судимого родственника, либо, как альтернатива, кто-то из их родственников служит в органах правопорядка, также напрямую сталкиваясь с криминальными проявлениями человеческой натуры.

Через колонию — на социальное дно

Первая встреча с бывшим сидельцем произошла в центре Петрозаводска — на проспекте Ленина. Бездомный подошел к нам с просьбой поделиться мелочью — не хватало на обогрев души. Мы, как есть, рассказали, что являемся журналистами, и попросили его рассказать про свое житье-бытье. То, что мы услышали, — достаточно типичный жизненный сценарий, ведущий сначала в колонию, а затем на социальное дно. В первый раз наш собеседник сел за кражу. Затем вновь попал за колючую проволоку, с его слов,  за расправу с сотрудником колонии, чем-то задевшим его чувство собственного достоинства во время первой отсидки. Сейчас с двумя товарищами по несчастью — бывшими спортсменами, один из которых в молодые годы входил в состав юниорской сборной по боксу,  он живет в техническим помещении под одним из мостов Петрозаводска. Какова доля правды в этом рассказе — вопрос открытый. Однако татуировки давали понять, что с местами лишения свободы этот человек знаком отнюдь не понаслышке, да и его текущий социальный статус особых сомнений не вызывал.

Зарецкое кладбище Петрозаводска с его полуторавековой давности надгробиями. Некогда установленные на могилах литые чугунные кресты сломаны, как спички, — время сказало здесь свое веское слово. Что же говорить про людей — существ гораздо более хрупких? Здесь, при Крестовоздвиженском соборе, организована помощь бездомным. Один из них — волочащий ногу мужчина неопределенного возраста — тоже оказался открытым для беседы. В молодости он зарабатывал на жизнь организацией дискотек в одном из южных регионов России. Однажды возник конфликт с посетителями, вылившийся в драку с тяжкими последствиями для одного из ее участников. После этого он, виновник случившегося, отправился на несколько лет в колонию. Заступничество родственника — летчика-испытателя — позволило сократить срок отсидки, однако после выхода на свободу жизнь уже не наладилась. Сейчас наш собеседник живет в люке теплотрассы, на глубине восьми метров. Это позволяет пережить суровые карельские зимы, однако недавно случилась беда — спускаясь «домой», он сломал пальцы ноги. Сегодня приковылял к собору, чтобы встретиться с сердобольными гражданами, которые обещали принести ему необходимые лекарства и еду.

Примерно половина бомжей — люди, злоупотребляющие алкоголем и потерявшие крышу над головой из-за махинаций черных риелторов, остальные — бывшие зэки

И таких бездомных, как мы убедились, в Петрозаводске немало. Местный таксист — уроженец Кавказа, долгие годы проживший в Карелии, поделился своими житейскими наблюдениями: примерно половина бомжей — люди, злоупотребляющие алкоголем и потерявшие крышу над головой из-за махинаций черных риелторов,  остальные — бывшие зэки.

Первая возникшая мысль: «Ну и поделом этим уголовникам!»  Но не все так просто. Было бы ошибкой считать, что обитатели российских колоний — это исключительно закоренелые душегубы и изуверы.  Сейчас на попечении у системы исполнения наказаний находится очень много молодежи: сказывается разруха девяностых, когда многие семьи буквально выживали, а система образования оказалась не готова к тому, для чего она, собственно, и существует, — дать подрастающему поколению адекватные жизненные ориентиры и подготовить его к взрослой жизни. Да и печально известная присказка про то, что в нашей стране можно сесть за кражу мешка картошки, вполне себе актуальна. В первый раз суд, скорее всего, проявит снисхождение, однако применительно к людям, ведущим асоциальный образ жизни, первый раз редко когда оказывается последним...

Долгая дорога домой

Выезжаем поближе к местам лишения свободы. Карельский город Сегежа. Местное градообразующее предприятие — Сегежский целлюлозно-бумажный комбинат  — построено еще в довоенные годы руками осужденных. Возможно, в городе можно найти место, откуда не видно дымящих труб ЦБК, однако от специфического запаха, сопутствующего целлюлозно-бумажному производству, скрыться нельзя.

В самой Сегеже есть следственный изолятор. Рядом расположена «семерка» — исправительная колония №7. В советское время это была колония усиленного режима, сюда везли из Москвы осужденных со сроками осуждения по 15—20 лет. Из более близких к нашему времени сидельцев  — Ходорковский и правозащитник Ильдар Дадин. Так что вниманием со стороны массмедиа колония не обделена. Хотя самих горожан соседство с подобным учреждением волнует мало. Насущное для них, исходя из того, о чем нам рассказали местные жители, — все та же социалка, экологическая обстановка, качество водоснабжения — некие предприниматели устроили в районе водозабора хозяйство по разведению форели, что совсем не способствует тому, чтобы в квартиры сегежан поступала чистая вода. Единственное, в чем проявляется присутствие колонии, - бывшие осужденные по пути домой подчас задерживаются на вокзале, пополняя ряды бездомных. Это добропорядочных горожан отнюдь не радует, некоторые из них даже боятся выпускать детей вечером.

Бывший осужденный Вячеслав рассказал участникам блог-экспедиции, что только вышел из колонии, где отсидел срок за кражу.Фото Натальи Донсковой

Что ж, направление определено. Прибываем на вокзал и работаем по апробированному еще в Петрозаводске алгоритму. Видим троих граждан, без особого стеснения выпивающих и закусывающих в общественном месте. Двое из них оказались водителями большегрузов, не по своей воле получившими дополнительные выходные дни — буран занес снегом дороги (при карельском климате для конца апреля в этом нет ничего необычного). А третий — бывший осужденный. Вячеслав, как он представился, рассказал, что только вышел с «семерки», где отсидел срок за кражу. Теперь, в полной мере осознав пагубность своего предыдущего поведения, он решил кардинально изменить жизнь. Сейчас ждет поезда, который повезет его в Питер к некой даме, которая обещала бросить ради него своего мужа.

К слову, через два дня мирно спящий Вячеслав был замечен на этом же самом месте. Остается пожелать ему все-таки когда-нибудь встретиться со своей возлюбленной...

В роли незваного гостя

Недалеко от Сегежи расположено еще одно предприятие лесной промышленности — деревообрабатывающий комбинат. Местные называют ДОКом и окружающий его жилой массив. Вы не видели трущоб? Поезжайте туда.

Холодное утро. Дождь и ветер усиливаются. На улице ни души, а значит не оправдывает себя надежда пообщаться со все знающими бабушками — лучшими источниками информации о том, что, где и каким образом происходит в округе.

Через нечто полуразрушенное и заросшее бурьяном (как потом узнал, раньше это был детский сад)  вхожу во двор одного из домов. Передо мною старый, еще довоенной постройки, деревянный барак — как раз тот случай, когда слова «аварийное жилье» — это не фигура речи, а констатация факта.

Захожу в подъезд. Внезапный звук удара и темнота — порыв ветра захлопнул за спиной дверь.  От естественного желания покинуть это недружелюбное место пришлось отказаться — условия на улице казались еще более недружелюбными.

В квартирах первого этажа никого нет — видно, что их хозяева не появляются уже давно, доверив сохранность имущества массивным амбарным замкам. На следующей лестничной клетке меня встретил кот — такой же потрепанный жизнью, как и окружающая его обстановка. Увидев меня, животное отвернулось и демонстративно проследовало выше — во мрак третьего этажа. Мне же идти дальше смысла не было — лестница была завалена хламом и заставлена старой мебелью.

За одной из дверей — судя по характерным отметинам, ранее ее выбивали при помощи топора — кто-то живет. Звоню. Открывает молодой человек. Футболка с надписью «Patriot — АК-47», разбитые и обильно залитые зеленкой костяшки пальцев. Представляюсь. Молодой человек приглашает внутрь, говорит, что его зовут Илья, но затем просит называть его Костей. Из соображений вежливости разуваюсь, но липкий и холодный пол заставляет отбросить излишние церемонии. Обуваюсь вновь.

Костя, он же Илья, сетует на ужасающее состояние дома. Показывает сооруженную своими руками глиняную печь — без этого в квартире можно замерзнуть. Показывает и расставленные по комнатам тазы — крыша дома течет не первый год.

Парню двадцать два года. Живут в квартире вдвоем с братом. Интересуюсь, есть ли в районе работа и перспективы для молодежи? Ответ ожидаем — перспектив практически никаких. Сам он трудится разнорабочим, занимается сбором металлолома. Этим же занимаются немногие его сверстники, которые остались в ДОКе. Кому повезло больше — работают на деревообрабатывающем комбинате.

Обращаю внимание на разбитый кулак.

— Часто драться приходится?

— Для начала попить пивка, а потом морду друг другу колотить. Есть такая старая русская забава. Так и развлекаемся, — отшучивается собеседник.

— У вас тут рядом колония. Жить не страшно?

— Раньше урки пытались навязывать свои правила. Сейчас такого нет — ни по гаражам, ни по домам никто не лазит.  Знают, с кем дело имеют, они со всем ДОКом дело имеют, — не без гордости отвечает Костя, он же Илья. — Мы тут происходящее контролируем и нос не вешаем — у нас все хорошо. Так и напишите!

— Так все-таки Илья или Костя? — спрашиваю напоследок.

— Лучше называй меня Саша...

И еще, относительно жизненных перспектив для местной молодежи. В прошлом году ДОК в одночасье попал в сводки крупнейших российских СМИ. Это случилось после того, как местный подросток убил топором разносившую пенсии старикам сотрудницу местного почтового отделения.

Как вымирают поселки

—  ДОК вымирает. Кто-то здесь осел и будет доживать свой век, но в целом молодежь уезжает. Мне повезло — администрация выделила субсидию, и я смогла купить квартиру и переехать из аварийного дома, — рассказывает одна из сотрудниц почты. Наряду с расположенным в этом же здании магазином, вероятно, это одно из самых посещаемых мест в ДОКе.

Наряду с расположенным в этом же здании магазином, вероятно, это одно из самых посещаемых мест в ДОКе.

Нашлось, что сказать и у ее коллеги. Елена Александровна, отработав на деревообрабатывающем комбинате всю жизнь, вышла на пенсию и сейчас трудится почтальоном. Она хорошо помнит и лучшие времена ДОКа. Помнит, как в карельскую глушь приезжала молодежь со всей страны. Как с комсомольским энтузиазмом и задором строили деревообрабатывающий комбинат, обустраивали новую, лучшую жизнь. Трудились по две смены, не обращая внимания на все невзгоды. Жизнь действительно наладилась. А затем, в девяностые годы, когда предприятие, на котором держалась практически вся местная социальная инфраструктура, начало лихорадить, наступила черная полоса и в жизнях людей.

— Было время — это был хороший, молодой район. В ДОКе было пять детских садов.  Все позакрывали! Молодежи практически нет — детей тоже нет. У нас была хорошая трехэтажная школа, сейчас ее закрыли, осталась вечерка — несколько человек в нее ходят. Детей на учебу возят в город. А как школьный автобус замерзнет или сломается, так и сидит детвора по домам. Общественный транспорт ходит раз в час, все автобусы списанные, ломаные, дырявые. Дороги никудышные — даже такси не хочет к нам ездить. В районе ни аптеки, ни поликлиники! Баню закрыли! — возмущается пенсионерка.

Жизнь без надежды

Поселок городского типа Надвоицы также производит достаточно гнетущее впечатление. Жизнь и этого населенного пункта завязана на работе одного-единственного предприятия —  Надвоицкого алюминиевого завода. Но если Сегежа включена правительством России в перечень моногородов, имеющих риски ухудшения социально-экономического положения, то Надвоицы находятся в списке моногородов с наиболее сложным социально-экономическим положением.

Надвоицкий алюминиевый завод был построен в те времена, когда вопросы защиты окружающей среды не были для государства приоритетом. Современные фильтры были установлены на заводе относительно недавно. Как итог, местные жители из-за вредных выбросов в атмосферу с детства страдают флюорозом зубов и костей, заболеваниями дыхательных путей. Поэтому неудивительно, что население поселка неуклонно сокращается. Очевидное свидетельство нынешнего упадка —  заброшенные и разрушающиеся здания вдоль его центральной улицы.

Фото Натальи Донсковой

В местном храме участники экспедиции встретились с отцом Илларионом. Следуя принципу, что священник должен побывать во всех местах, связанных с жизнью человека, он в свои достаточно молодые годы имеет уже немалый опыт тюремного служения. И с высоты этого опыта он подтверждает, что часто именно социальная неустроенность вынуждает людей преступить черту дозволенного, ведет в тюрьму. Затем проведенные в неволе годы ломают психику, люди разучиваются жить в социуме. Если отбывшего многолетний срок сидельца никто не ждет, у него нет жилья — а часто именно так и бывает  — и он не смог где-то пристроиться, то говорить о его нормальной адаптации к жизни в обществе не приходится. Вот и получается, что люди, желают они того или нет, идут по типичному сценарию «украл, выпил — в тюрьму».

Следуя принципу, что священник должен побывать во всех местах, связанных с жизнью человека, о. Илларион в свои достаточно молодые годы имеет уже немалый опыт тюремного служения.Фото Натальи Донсковой

— Посещая колонии, сложно почувствовать себя частью этого сообщества, как это бывает у священнослужителей в их обычных приходах, общинах. Доверительные отношения с осужденными строятся трудно и долго. Начинается с вопросов, как носить крестик, как соблюдать обряды. Затем глубже. Рассказываем людям о вере, стараемся донести понимание, что вся жизнь не сошлась в том месте, где они сейчас оказались, что всегда есть надежда. Но я не знаю, что говорить тем, кто ожидает близкого освобождения и кому будет некуда идти... — признается священник.

Социальные корни преступности как общественного явления — истина, также не требующая для отца Иллариона подтверждений. Рядом с поселком находятся исправительная колония и лечебное учреждение, в котором содержатся осужденные с туберкулезом. После освобождения некоторые бывшие сидельцы задерживаются в районе. Такое соседство определяет сознание некоторой части населения, в том числе молодежи. А сложные социальные условия только усугубляют проблему. Наш собеседник привел показательный пример. В свое время он учился в Тобольске — городе, «славном» местами лишения свободы. Пока тюрьма работала, в молодежной среде процветали ценности криминальной субкультуры. Когда ее закрыли, создав в старом тюремном замке музей, ситуация изменилась в лучшую сторону. Сейчас уже сам отец Илларион преподает в школе английский язык и делится нерадостным наблюдением:

— Детей из неблагополучных семей видно сразу: они держатся вместе, неряшливы, не эрудированны, используют криминальный жаргон. Именно из такой среды вышел и подросток, убивший почтальона в ДОКе, — мне довелось общаться с ним при посещении следственного изолятора. Стараемся это сглаживать, однако школа и социальные службы, по большому счету, проблему не решат. Во главе угла здесь все же семья...

P.S. Девяностые годы нанесли по российскому обществу страшный удар. В пустеющих моногородах и поселках его последствия очевидны, как, может быть, нигде более. Особенно остро это ощущается при их сравнении с Петрозаводском — региональным центром Карелии, современным европейским городом. Однако мы везде чувствовали доброжелательное и гостеприимное отношение со стороны местных жителей. Непростые условия жизни в северном краю исторически воспитывали здесь сильные стороны человеческого характера, учили преодолевать любые трудности и вызовы. Поэтому хотелось бы пожелать всем тем, с кем нам довелось встретиться за время экспедиции, успехов, а бывшим сидельцам — еще и благополучного разрешения тех жизненных проблем и трудностей, с которыми им пришлось столкнуться.

Также автор выражает благодарность мастеру блог-экспедиции Глебу Яровому и ее организатору Илье Кудинову.

Дмитрий Кизянов.

Петрозаводск — Майкоп.